"...
- Стоики, которых вы пародируете, были замечаюльные люди, но учение их
застыло еще две тысячи лет назад и ни капли не подвинулось вперед и не будет
двигаться, так как оно не практично и не жизненно. Оно имело успех только у
меньшинства, которое проводи! свою жизнь в штудировании и смаковании всяких
учений, большинство же не понимало его. Учение, проповедующее равнодушие к
богатству, удобствам жизни, презрение к страданиям и смерти, совсем
непонятно для громадного большинства, так как это большинство никогда не
знало ни богатства, ни удобств в жизни; а презирать страдания значило бы для
него презирать самую жизнь, так как все существо человека состоит из
ощущений голода, холода, обид, потерь и гамлетовского страха перед смертью.
В этих ощущениях вся жизнь: ею можно тяготиться, ненавидеть ее, но не
презирать. Да, так, повторяю, учение стоиков никогда не может иметь
будущности, прогрессируют же, как видите, от начала века, и сегодня борьба,
чуткость к боли, способность отвечать на раздражение...
Иван Дмитрич вдруг потерял нить мыслей, остановился и досадливо потер
лоб.
Хотел сказать что-то важное, да сбился, - сказал он. - О чем я? Да!
Так вот я и говорю: кто-то из стоиков продал себя в рабство затем, чтобы
выкупить своего ближнего. Вот видите, значит, и стоик реагировал на
раздражение, так как для такого великодушного акта, как уничтожение себя
ради ближнего, нужна возмущенная, сострадающая душа. Я забыл тут в тюрьме
все, что учил, а то бы еще что-нибудь вспомнил. А Христа взять? Христос
отвечал на действительность тем, что плакал, улыбался, печалился, гневался,
даже тосковал; он не с улыбкой шел навстречу страданиям и не презирал
смерть, а молился в саду Гефсиманском, чтобы его миновала чаша сия.
Иван Дмитрич засмеялся и сел.
- Положим, покой и довольство человека не вне его, а в нем самом, -
сказал он. - Положим, нужно презирать страдания, ничему не удивляться. Но
вы-то на каком основании проповедуете это? Вы мудрец? Философ?
- Нет, я не философ, по проповедовать это должен каждый, потому что это
разумно.
[...]
-Во всю
вашу жизнь до вас никто не дотронулся пальцем, никто вас не запугивал, не
забивал; здоровы вы, как бык. Росли вы под крылышком отца и учились на его
счет, а потом сразу захватили синекуру. Больше двадцати лет вы жили на
бесплатной квартире, с отоплением, с освещением, с прислугой имея притом
право работать, как и сколько вам угодно, хоть ничего не делать. От природы
вы человек ленивый, рыхлый и потому старались складывать свою жизнь так.
чтобы вас ничто но беспокоило и не двигало с места. Дела вы сдали фельдшеру
и прочей сволочи, а сами сидели в тепле да в тишине, копили деньги, книжки
почитывали, услаждали себя размышлениями о разной возвышенной чепухе и (Иван
Дмитрич посмотрел на красный нос доктора) выпивахом. Одним словом, жизни вы
не видели, не знаете ее совершенно, а с действительностью знакомы только
теоретически. А презираете вы страдания и ничему не удивляетесь по очень
простой причине: суета-сует, внешнее и внутреннее, презрение к жизни,
страданиям и смерти, уразумение, истинное благо - все это философия, самая
подходящая для российского лежебока. Видите вы, например, как мужик бьет
жену. Зачем вступаться? Пускай бьет, все равно оба помрут рано или поздно; и
бьющий к тому же оскорбляет побоями не того, кого бьет, а самого себя.
Пьянствовать глупо, неприлично, но пить - умирать, и не пить - умирать.
Приходит баба, зубы болят... Ну, что ж? Боль есть представление о боли и к
тому же без болезней не проживешь на этом свете, все помрем, а потому
ступай, баба, прочь, не мешай мне мыслить и водку пить. Молодой человек
просит совета, что делать, как жить; прежде чем ответить, другой бы
задумался, а тут уж готов ответ: стремись к уразумению или к истинному
благу:
А что такое это фантастическое "истинное благо"? Ответа нет, конечно.
Нас держат здесь за решеткой, гноят, истязуют, но это прекрасно и разумно,
потому что между этою палатой и теплым, уютным кабинетом нет никакой
разницы. Удобная философия: и делать нечего, и совесть чиста, и мудрецом
себя чувствуешь... Нет, сударь, это не философия, не мышление, не широта
взгляда, а лень, факирство, сонная одурь... Да! - опять рассердился Иван
Дмитрич. - Страдание презираете, а небось прищеми вам дверью палец, так
заорете во все горло!